“Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.” (Матфея 6:6)
Настоящая молитва Отцу Небесному никогда не совершается напоказ. Она не совершается в Тиктоке. В Фейсбуке. В Телеграме. В Вайбере. Молитва к Отцу всегда совершается в тайне. В тишине. В затворенной комнате. Где только мы и наш Отец. Где только Он нас слышит. И никого нет кроме молящегося человека и Отца Небесного. Мужчины, который молится. И женщины, которая молится.
Комната, о которой говорил Иисус – это не обязательно какая-то настоящая комната. Мы можем находиться на улице, сидеть на лавочке в парке, лежать на кровати ночью, или стоять в очереди в магазине и… в мыслях своих обращаться к Отцу Небесному. Но если мы с помощью Господа сможем собрать наш ум во внимании к молитве, если мы забудем обо всем земном, мирском и отвлекающем нас от Господа – только тогда мы сможем войти в эту комнату для молитвы. А иначе мы просто уподобимся язычникам, которые думают, что в многословии свом будут услышаны.
Молитву к Отцу Нашему небесному нельзя выставлять напоказ. Это нечто сокровенное, что всегда совершается в тайной комнате, о которой говорил Иисус. Потому-то наши молитвы и не доходят до Господа, потому что мы не вошли в тайную комнату. Мы относимся к молитве как к формальности, как к беседе со старым закадычным другом: “Привет, дружище! Слушай, отдолжи мне 100 гривен до пятницы“. Примерно так мы и обращаемся к Господу, когда к молитве относимся поверхностно, без должного трепета, без вхождения в нашу тайную комнату молитвы. Молитва к Отцу нашемму небесному, напротив, всегда должна совершаться в тайне, в тайной комнате. Где нет никого кроме нас самих и нашего Господа. Когда мы затворим дверь от нашей земной суеты, когда мы войдем в присутствие Господа, когда сердце наше предстанет пред Ним в смирении и благоговении – только тогда Отец наш, видящий тайное, воздаст нам явно.
Когда у нас есть нужда или скорбь или искреннее желание помочь нашему брату или сестре, или жене, или болеющим детям, или внукам, – нет смысла записывать имена этих людей в длинный список для формальной молитвы. В которой механически будут произнесены имена этих людей, а в конце кто-то в церкви скажет “Аминь”. Нам кажется, что чем больше людей скажет это магическое “Аминь”, тем больше шансов, что нас Бог услышит. Ведь так нас научили американские братья – “… где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них”. Но Отец не будет слышать суетное сердце, которое привыкло жить по букве, по формальным правилам. Только тогда Он услышит нас, когда наша молитва к Нему станет единственным шансом что-то изменить. Когда Он станет нашей единственной надеждой. Когда мы в сердце своем войдем в эту тайную комнату, ведь только при таком условии мы можем быть услышанными Им.
